– Я знаю! И о чем только я думала? Но он тут околачивался, и у него в машине были коробки, так что… А на мою шевелюру краски в пакетике оказалось маловато. Все совсем плохо?

– Ну, не совсем, но… – дипломатично отвечает Деметра. – Может быть, следует немного улучшить. – Потом она как-то странно мне улыбается. – Я этим займусь, если хотите.

Заниматься чьими-то волосами – это довольно интимная вещь, которая определенно сближает. Пока Деметра намазывает мне голову краской, мы болтаем, как старые друзья.

Я рассказываю, как на прошлой неделе рассматривала вместе с папой старые фотографии. Там были фотографии мамы, которые я никогда не видела, мои детские снимки, которые я совершенно забыла. Бидди хлопотала у плиты, гремя кастрюлями, словно стеснялась к нам присоединиться. Но потом я позвала ее взглянуть на мое фото, где я на ослике, на берегу моря: похлопала по креслу рядом с собой. Мы провели остаток вечера, рассматривая фотографии и слушая папины воспоминания. Никогда прежде я до такой степени не ощущала, что мы семья.

Потом Деметра рассказывает мне о работе Джеймса в Брюсселе.

– В первую ночь мне было действительно одиноко, – говорит она. – У нас очень большая кровать, из французского дуба, сделана на заказ, и когда на ней только один… – Она вздыхает. – Словом, это большая пустая кровать.

– Надо думать, – говорю я, отметив про себя «из французского дуба, сделана на заказ». Хочется спросить: «А дуб органический?» Но я держу язык за зубами. Деметра откровенничает со мной, и это так приятно.

– Так что на следующую ночь я сделала по-другому, – продолжает Деметра. – Я положила на кровать множество подушек и позволила спать рядом со мной нашему новому щенку. Обычно ему не разрешается подниматься наверх. Но это было здорово.

– А что скажет Джеймс про щенка? – невольно спрашиваю я.

– Придет в ярость. – Вижу в зеркале лукавую усмешку. – А нечего было уезжать в Брюссель.

Кажется, теперь у нее гораздо более бодрое настроение, чем обычно. Лоб больше не наморщен, исчез блуждающий взгляд. Судя по всему, Деметра управляет своей жизнью и наслаждается ею – даже при том, что Джеймс в отъезде. Это совсем другая Деметра.

И я думаю: может быть, Деметра, которую я знала, вовсе не настоящая. Та была сдавшаяся, покорная жертва. Возможно, именно эта уверенная и счастливая женщина и есть настоящая Деметра. И это за ее головой охотился Алекс.

Наконец краска для волос совершила свое чудо, и ее смыли. Мы начинаем укладывать волосы феном, устроившись перед туалетным столом. Деметра орудует феном, а я рассказываю о своей жизни в Лондоне. О моей настоящей жизни в Лондоне. О квартире в Кэтфорде, о гамаке, о коробках Алана с веем. О походе с Флорой на Портобелло, о панике в кафе из-за денег, а также о том, как меня приняли за бездомную. Заканчивается рассказ тем, что мы обе умираем со смеху. И мне вспоминается, как я все время думала: «Умеет ли Деметра смеяться?» Еще как умеет! Когда есть над чем посмеяться.

Но потом она делается задумчивой.

– Я видела ваш старый инстаграм, – говорит она, и я краснею. Уже много месяцев я ничего там не постила. – Там вы сформировали совершенно другую картину.

– Ну, знаете ли… – я пожимаю плечами. – Это же инстаграм.

– Верно, – кивает Деметра. – Все тип-топ. Но в это нельзя верить. Ни о себе, ни о других.

Я понимаю, что она имеет в виду. «Почему ты веришь моим постам, если знаешь, что твои собственные посты – чистый вымысел?» И это справедливо.

У меня было время над этим поразмыслить, и я пришла к выводу, что верила, потому что мне очень хотелось верить. Мне хотелось, чтобы в Лондоне было полно таких идеальных принцесс, как Деметра, у которых идеальная жизнь.

– А это собеседование? – говорю я, встретившись с ней взглядом в зеркале. – Что мне говорить?

– Просто будьте собой, – советует Деметра. – Вам не о чем беспокоиться. Мы с Алексом уже знаем, что вы блистательны. Нам только нужно, чтобы Адриан сам это увидел, – и он непременно увидит.

– Вам легко говорить.

Я в самом деле очень нервничаю.

Ладно, начистоту: я просто умираю от страха.

– Я вам кое-что скажу, Кейти. – Деметра теребит шнур фена. – Я вернулась на работу, и мне вас не хватало. Мне хотелось посоветоваться с вами о разных вещах. Хотелось, чтобы вы были рядом.

– Мне тоже вас не хватало, – признаюсь я.

И это правда. Мне не хватало ее голоса – уверенного, властного голоса. Никто не умеет так по-кавалерийски атаковать жизнь, как Деметра.

– О’кей. Несколько завершающих штрихов. Тут нужен талант, – добавляет она своим обычным хвастливым тоном.

– Деметра! – Я закатываю глаза. – Вы что-нибудь смыслите в парикмахерском искусстве?

– Ничего, – отвечает она не моргнув глазом. – Ну, вот и все. Блестяще, правда?

Не могу не улыбнуться в ответ.

– Идеально, благодарю вас. Ну что, пойдемте? – И только когда мы добираемся до двери, я задаю вопрос, который все время звучал у меня в мозгу и который я не решалась задать: – Это… это будет собеседование на соискание моей предыдущей должности?

– Все изменилось, – говорит Деметра после небольшой паузы. – Так что не совсем.

Я сразу же падаю духом, но пытаюсь это скрыть. Неужели она собирается предложить мне стажировку без зарплаты? Вряд ли.

– Это примерно то же, что было раньше? – Каким-то образом мне удается произнести это небрежным тоном.

Но Деметра что-то ищет в своей сумке и, кажется, не слышит вопрос.

– Пойдемте, – говорит она, поднимая голову. – Время не ждет. Нам пора.

Мы вообще не говорим о работе ни за ланчем, ни при прощании с папой и Бидди, ни во время поездки в Лондон. Алекс рассказывает ужасные истории о своем детстве, а Деметра делает несколько деловых звонков. Потом оба расспрашивают меня, как дела с глампингом.

К четырем часам мы добираемся до W6. В половине пятого я уже сижу у кабинета Адриана, пытаясь вспомнить всю терминологию брендинга, которую когда-либо знала. В пять часов я сижу в кабинете Адриана, вся на нервах, а он и Деметра просматривают мое портфолио. У Адриана спокойная, неспешная манера, и он тщательно все изучает.

– Мне нравится, – говорит он время от времени, указывая на какую-нибудь страницу, и Деметра кивает, а я открываю рот и снова закрываю. На самом деле я рада передышке.

Это совсем не похоже на мое последнее собеседование: оно не было таким напряженным. Адриан уже задал мне миллион вопросов, коснувшись разных тем, и я чувствую себя обессиленной. Сейчас я мысленно повторяю свои ответы. Правильно ли я ответила на вопрос о логотипе? Следовало ли мне более подробно остановиться на бренде «Фреш энд Бризи»? Не слишком ли часто я употребляла слово «инновация»?